Известная активистка рассказала об ужасах 9-й больницы

Известная днепровская активистка Людмила Кострюкова на днях рассказала о проблемах со здоровьем. С гипертоническим кризом врачи скорой отвезли ее в городскую 9-ю больницу.

Известная днепровская активисткаЛюдмила Кострюкована днях рассказала о проблемах со здоровьем. С гипертоническим кризом врачи скорой отвезли ее в городскую 9-ю больницу.

Далее приводим изложение от первого лица:

В приёмном отделении старинного здания городской больницы было прохладно. И по-советски убого. Последний раз я была там чуть более тридцати лет назад и, кажется, ничего там так и не поменялось. Кроме появившегося в приёмной телевизора, в который вглядывались две персоны в медицинской спецодежде. Шёл очередной сериал, пропустить фрагменты которого для этих сотрудниц, видимо, граничило с предательством его героев и героинь, страждущих и страдающих от вопиющей несправедливости в борьбе добра со злом.

Фельдшер «Скорой помощи» провел меня в соседнюю комнату и усадил на кушетку, передав на попечение сотрудникам «девятки», и удалился. На часах было 15.55.
Пять, десять, пятнадцать минут…
Наконец ко мне подошла медсестра и сказала, что будем делать кардиограмму сердца.
— Ложитесь на кушетку, — предложила она мне.
— А простынку можно на неё постелить? — попросила я её.
— Не положено, — ответила она мне сурово на казалось бы безобидную просьбу. — Все ложатся без простынки, а вы, видите ли, брезгуете.
— Ну, люди разные поступают к вам и не всегда чистоплотные…
— Если вам не нравится, то идите в аптеку и купите себе там одноразовую простынку. Там, за воротами больницы, как раз есть аптека.

Куда-то идти я не могла: кружилась голова и подкашивались ноги, кололо в сердце, как будто кто-то периодически ввинчивал в него отвертку или шило, а на улице стояла такая жара, которую горожане обозначают словом «пекло». Поэтому пришлось покориться медсестричке, и я улеглась на сомнительной чистоты кушетку из прошлого века. Сделали кардиограмму и я опять осталась сидеть одна в соседней с телевизором комнате в ожидании врача. Сериал продолжался.

Через 25 минут ожидания появилась врач. Своё длительное отсутствие (а для меня оно длилось бесконечно долго из-за состояния здоровья) она объяснила тем, что «скорая» привезла меня в конце рабочей недели и рабочего дня в больнице, а она как врач одна на всю больницу. Единственный дежурный врач на всю городскую клиническую больницу!
Врач посмотрела мою кардиограмму сердца и измерила мне давление, сообщив после этого, что требуется госпитализация. «Вы согласны?», — спросила она у меня. «А у меня есть варианты?» — ответила я ей вопросом на вопрос. «Тогда оформляем. Паспорт с собой есть? — и подвела меня к столику другой медсестры для оформления в стационар. — Пусть идёт в кардиологию». И ещё я услышала словосочетание «поражение сердца».

Спустя несколько минут ко мне снова подошла дежурный врач и предложила расписаться на каком-то документе в том, что меня «уведомили о запрете употребления спиртных напитков и курения на территории больницы». «Такие у нас требования», — сообщила мне врач. «Да ради Бога», — ответила я ей и взяла этот документ, чтобы поставить свою подпись.

Я задыхалась и периодически хватала воздух ртом, поскольку спазм где-то в грудной клетке не давал мне возможности глубоко вздохнуть. Мне знакомо было подобное состояние, которое я испытывала после похорон мамы десять лет назад. Но тогда не так болело сердце…

Я взяла документ, на котором должна была поставить свою подпись, и предприняла попытку прочитать его. Но врач забрала его из моих рук, сообщив, что я не имею права его читать: «от вас требуется только подпись внизу». «Но я же должна знать под чем я расписываюсь, — возразила ей я. — А вдруг это документ дарения кому-то своего имущества, включая квартиру…» Вроде бы и пошутила, но, как говорится, береженного Бог бережёт. Тем более в нашем государстве, где господствует правовой нигилизм.

В том, что это не пустые слова, я смогла убедиться тут же, в приёмном отделении 9-й городской больницы, когда попросила дежурного врача дать почитать написанную ею мою «Историю болезни».
— Не положено, — отрезала она и прижала к своему белому медицинскому халату серые листочки бумаги. — Это документ внутреннего пользования и давать вам его я не имею права.
— Вы не только имеете право, но и обязаны, следуя украинскому законодательству, предоставить мне полную и достоверную информацию о состоянии моего здоровья, ознакомить с соответствующими медицинскими документами (а «История болезни» как раз и есть этот документ на данный момент), рассказать о целях и методах лечения и предупредить о рисках…

Моё знание законодательства в этой сфере было обусловлено тем, что несколько лет назад мне приходилось делать логико-семантический юридический экспертный анализ по адвокатскому запросу одной из юридических компаний города, поэтому пришлось изучить и эту тему для качественного экспертного заключения.

И только после того, как я сказала врачу, что мне прийдется сейчас позвонить на «Горячую линию», чтобы её проконсультировали о правах пациента и моих, в частности, она дала мне ознакомиться с моей «Историей», которая только начиналась.

О, этот знаменитый врачебный почерк! Некоторые слова в предварительном диагнозе категорически не читались. О разъяснении ни слов, ни диагноза речь вообще не шла. И о назначениях тоже.

Подчёркнуто было, что при пальпации печень не увеличена и ещё что-то «не». Хотя никакой пальпации живота не проводилось и другие составляющие зафиксированного якобы «осмотра пациента» тоже отсутствовали.

У меня опять закололо в сердце и появился дыхательный спазм. Я поставила свою подпись там, где было велено, и покорно пошла за приставленной ко мне крупной медработницей, которой передали мою «Историю болезни» и которая должна была сопроводить меня в корпус кардиологического отделения больницы.

Но когда она открыла дверь на улицу, то знойная жара (+35 градусов) резко изменила её благие намерения сопровождать меня. «Пекло! — сказала она и сунула мне в руки медицинские документы. — Вон виднеется корпус. Видите? Там кардиология. Идёте туда и оформляетесь. Только скорее идите, а то может быть инсульт.» И закрыла за собою дверь.

Дежурная медицинская сестра приняла меня участливо, сделала какую-то запись в книге и даже предложила выбрать 7-ю или 8-ю палату. «Мне все равно в какую, — ответила я ей, — лишь бы была оказана медицинская помощь: мне очень плохо».
Она отвела меня в 8-ю палату и указала на свободную кровать, а ещё на то, что в палате даже холодильник имеется.

Я посмотрела на серое больничное постельное белье, услышала стонущий от возраста холодильник и обречённо уселась на кровати в ожидании медицинских процедур. Но обо мне забыли.

Я могла бы позвонить своим влиятельным друзьям и знакомым и попросить их о протекции по оказанию мне медицинской помощи, но…

Пошла на принцип, решив пройти путь обычного, как любят говорить политики, «пересічного громадянина».

Час я пролежала на серой кровати, закусывая свои слёзы капсулой корвалмента, которую нашла в своей косметичке, съела свой валидол, рассматривая трещины на стенах палаты, а потом побрела к медсестре.

— Мне врач сделала какие-то назначения? — спросила я у неё.
— Да, капельницу, таблетки…
— А когда лечить начнёте?
— Когда будут лекарства.
— А когда они будут?
— Когда вы сходите в аптеку и принесёте лекарства.
— ??? !!!
— А врач может ко мне подойти, — спросила я дежурную медсестру.
— Она одна на всю больницу осталась. Выходные же начались, а людей везут и везут.

И тогда я позвонила знакомому врачу, который в телефонном режиме дал мне некоторые рекомендации, и дочери, которую до конца её рабочего дня, последнего перед отпуском, не хотела «грузить» своими проблемами со здоровьем, все ещё надеясь на наше здравоохранение. А потом пошла в аптеку за воротами больницы, которая оказалась закрытой. В ближайшую, как мне подсказали люди на улице, надо было ехать городским транспортом.

Я опять позвонила дочери, чтобы она привезла мне необходимые лекарства, так как ехать за ними по жаре было чревато последствиями.

Да, мне звонили мои друзья и знакомые, свидетели безобразного, разыгранного аферистами конфликта в ДнепрОГА (о котором я расскажу в ближайшее время), предлагая приехать, чтобы помочь. Но мне было неловко напрягать доброжелателей в такую лютую жару.

До девяти вечера, то есть целых четыре часа, я находилась в ожидании медицинской помощи от врача городской больницы N9. Последние два из них я провела под заботливой опекой дочери, которая вместе со мной потребовала от дежурной медсестры, чтобы врач наконец появилась в кардиологическом отделении и расписалась на моем заявлении на имя главврача горбольницы N9 О.П. Финковой о том, что в связи с неоказанием мне на протяжении 4-х часов со времени госпитализации «Скорой помощью» какой-либо медицинской помощи во вверенном ей лечебном учреждении я вынуждена искать другую больницу для лечения и что от пребывания в горбольнице N9 в связи с вышеизложенным я отказываюсь.

Дежурная врач тоже подтвердила, что она, как врач, осталась одна на всю больницу и на её попечении в тот момент находилось триста пациентов, а с лекарствами — даже самыми необходимыми — в больнице проблемы. Пока не случился инфаркт или инсульт на помощь медпрепаратами пациентам рассчитывать не следует. Меня, слава Богу, Бог миловал. (Разговор с дежурным врачом по согласию сторон записывался нами на диктофоны).

… Сейчас мне уже легче. Квалифицированные консультации и помощь друзей-медиков, настоящих Профессионалов, которые, к счастью, ещё есть в нашей области, а также забота, внимание и всесторонняя помощь дочери восстанавливают моё здоровье.

Напомним, 9-я больница, а также еще 28 городских больниц оказались в щекотливой ситуации. Вследствие медицинской реформы они были переданы областному совету, а дофинансировать их приходится из городского бюджета. Так как государственная субвенция не покрывает даже траты на зарплаты медработникам. Сейчас городской и областной советы намерены судиться за «вторичку». Из-за этого из городского бюджета временно приостановили финансирование больниц вторичного звена.